Утолив первый голод, Эдигор поднял глаза на Аравейна. Маг сидел в кресле напротив, неспешно попивая одно из лучших вин Эрамира. Он не торопил воспитанника, терпеливо ожидая, когда Эдигор сам начнёт разговор.

— Скажи мне, Аравейн, — наконец произнёс он, как-то странно ухмыльнувшись, — я чудовище?

Такого вопроса наставник не ждал.

— Что?.. Ваше величество, с чего вам в голову пришла подобная мысль?

— А с чего она могла ко мне не прийти? — император откинулся на спинку кресла и сделал большой глоток вина. — Ты понимаешь, что сегодня я потерял отца? Думаешь, я не знаю, что при этом чувствуют нормальные люди? А я ничего — решительно ничего! — не чувствую! Кроме, быть может, досады за то, что мне придётся стать императором раньше, чем я рассчитывал. Но когда я представляю лицо отца, то пытаюсь ощутить хоть что-то, какое-то сожаление хотя бы. Ничего, Аравейн, по-прежнему ничего! И то же самое было, когда умерла императрица. Скажи мне, что я за чудовище такое?

Маг, вздохнув, поставил бокал на стол и очень серьёзно посмотрел на Эдигора. Он никак не ожидал, что воспитанник поднимет эту тему, но всё же был рад. Ни к чему терзать себя ненужными и неправильными мыслями.

— Ваше величество, а что бы вы почувствовали, если бы умер я?

Император поперхнулся.

— Что?! Аравейн, а ты можешь умереть?

Маг не удержался от улыбки.

— Вообще это весьма проблематично. Но тем не менее, представьте, что это случилось. Что бы вы почувствовали, как думаете? — Эдигор даже рта открыть не успел, а Аравейн уже продолжал: — А если бы сегодня в той карете погиб Люк, ваше величество? Или Луламэй?

Император даже не замечал, как сильно сжал пальцы руки, в которой держал бокал с вином.

— Вы любите их, ваше величество. И, смею надеяться, ко мне тоже испытываете некую… привязанность, назовём это так. В этом разница. Вы не любили родителей, но в том нет вашей вины, потому что с младенчества вы были отданы на воспитание другим людям. Разве можете вы сейчас утверждать, что знали покойных императора и императрицу? Кроме, конечно, политических пристрастий и предпочтений в еде и нарядах. Разве была у вас возможность их узнать, ваше величество? А ведь полюбить можно только то, что знаешь. Поэтому не забивайте голову подобными мыслями, вы не чудовище и никогда им не будете.

— Я думал, все дети должны любить родителей, — вздохнул Эдигор. — Просто потому, что они родители.

Аравейн покачал головой.

— Так бывает только в книжках, ваше величество.

— И счастливая любовь тоже бывает только в книжках? — усмехнулся император.

Несколько секунд маг молчал, словно раздумывая над ответом.

— Нет, не только в книжках. Но…

— … не у императоров, — закончил за него Эдигор, видя, что наставник замешкался.

— Да, ваше величество.

— Я так и думал. Что ж… Аравейн, скажи, кто такие Тени?

И этого вопроса маг не ожидал. Не потому, что скрывал ответ на него, и не потому, что ничего не знал. Просто не понимал, почему Эдигор задал сейчас именно этот вопрос.

— Ваше величество… Могу я поинтересоваться, где вы прочитали про Теней? Последняя из них была уничтожена ещё при Интамаре.

— Уничтожена тобой? — уточнил император.

— Да. И с тех пор считается, что они больше не рождались. Информацию о Тенях можно найти только в некоторых книгах по магии, и то — больше в справочниках. Зачем вам это?

— Я встретил Тень, Аравейн.

— Что? — наставник Эдигора вздрогнул. — Но… где?

— Я всё расскажу, только прежде ответь на мой вопрос. Кто такие Тени?

Аравейн нервно сжал пальцы, вцепившись в подлокотники кресла.

— Запрещённые маги…

— Это я знаю. А в чём суть их магии? В чём её уникальность?

— Ваше величество, вы помните, что я рассказывал вам об Источниках?

— Смутно.

— Любой маг использует какой-либо Источник для творения заклинаний и восполнения сил. Мирнарийцы берут энергию у собственного тела, светлые эльфы — преимущественно у Света, тёмные — у Тьмы. Человеческие маги Эрамира — у стихий, орки пользуются магией специальных символов — рун, в каждом из которых изначально заключена сила, которую только нужно пробудить, наполнив энергией из любого Источника — Света, Тьмы, стихий, это неважно. Но кроме Света и Тьмы существует ещё один Источник, брать энергию оттуда умеют немногие. Это Тень. Не жизнь и не смерть, не Свет и не Тьма. Маги, имеющие доступ к Тени, называются запрещёнными или проклятыми. Их сложно убить, при этом они сами обладают почти неограниченными способностями, умеют менять внешность, активно работают с пространством, мгновенно переносясь на огромные расстояния. Правда, у Теней это тоже по-разному проявляется. Кто-то совсем не может менять внешность, кто-то плохо переносится — всё индивидуально, да и не изучал их никто подробно.

— Их было мало, Аравейн? А почему?

— Я читал о трёх Тенях, живших в разное время. Первый покончил с собой ещё в юности, у него был уникальный эмпатический дар — юноша умел ощущать чувства огромного количества других людей, и никакие амулеты против эмпатии не помогали. Представляете, как это тяжело, ваше величество? Когда на тебя наваливаются ощущения даже одного человека, а тут — сотен и тысяч. Поэтому он ушёл сам. Вторая Тень завоевала половину Эрамира примерно восемьсот лет назад, а потом, как пишут, ему всё наскучило, и он ушёл.

— Ушёл? Ты уже дважды произнёс это слово вместо «умер».

— Да, ушёл. Ваше величество, Тени — не живые и не мёртвые. Они не могут «умереть» просто потому, что не являются живыми. Именно поэтому их так сложно убить. Но они могут уйти сами, если захотят.

— Но ты же убил последнюю, третью Тень.

— Скорее, заставил уйти… Но давайте я поведаю вам об этом в другой раз?.. Слишком тяжело.

Эдигор кивнул, а затем начал рассказывать Аравейну об Эллейн.

Это было непросто. Где-то внутри горел огонёк сомнения — стоит ли?.. Может быть, наставник захочет убить её? Нет, против воли императора он не пойдёт, но всё же Эдигору не хотелось бы ссориться с Аравейном. Ему было важно мнение учителя.

Маг слушал очень внимательно, чуть нахмурившись, а когда император закончил рассказ, тихо спросил:

— Вы любите её?

Мгновение Эдигор колебался.

— Я… не знаю, Аравейн. Мне нравится Элли, с ней хорошо и спокойно. Рядом с ней я чувствую себя обычным мужчиной, а не императором. Любовь ли это, я не знаю. Но мне бы не хотелось убивать её. Элли кажется мне неплохим человеком. Скажи, это возможно? Может ли Тень вообще быть хорошей и доброй, или это нереально в принципе?

— Возможно. Всё возможно. Магия Крови тёмных эльфов тоже не слишком привлекательна, однако и среди них рождаются порядочные и верные. Например, Громдрейк.

— А почему вообще рождаются Тени, Аравейн?

Наставник грустно улыбнулся.

— Я изучал этот вопрос очень давно. И достиг некоторых успехов. Тени — это нежеланные дети, ваше величество. Дети несчастных, изнасилованных или искалеченных женщин, которых они ненавидели ещё в своей утробе, но по какой-то причине не избавились. Проклятые дети.

Эдигор нахмурился. Неужели и Эллейн тоже?.. Но как это возможно, ведь она дочь одного из Старших лордов.

— Я не знаю, что случилось с вашей возлюбленной, но поверьте мне, очень маловероятно, что леди Эллейн любила собственная мать.

Это амулет моей матери. Она умерла при родах, оставив мне только его. И я поклялась себе, ещё когда была совсем маленькой, что отдам его тому человеку, которому решу доверить свою жизнь. Всю себя. Тело и душу.

Милая Элли… Ты носила под сердцем амулет той, которая тебя прокляла. От этой мысли Эдигор вздрогнул.

— Ты дашь ей шанс, Аравейн? Не будешь убивать?

Маг наклонил голову.

— Как пожелаете, мой император.

Эдигор улыбнулся уголками губ и кивнул, подтверждая своё решение.

«Надеюсь, ты не пожалеешь об этом, мой мальчик», — подумал в тот момент Аравейн, но вслух сказал:

— Как у леди Эллейн с магией? Перемещаться она умеет хорошо, это я понял, а вот с другой магией?